Мечтам Украины о безвизовом режиме, вроде как, давно пора осуществляться, однако есть парочка "но". Похоже на то, что Украина и Грузия все-таки разделятся на этом пути, и нам придется ждать, когда же мы выполним оставшиеся 2 обещания для возможности путешествовать в Европу без виз. Министр иностранных дел Павел Климкин считает, что мало принять законодательство, нужно его еще и исполнять. В второй части интервью Українським Новинам он рассказал, как выглядит в ЕС выполнение нами взятых на себя обязательств. Климкин также объяснил, почему не стоит чувствительно реагировать на сомнения Президента Еврокомиссии Юнкера о вступлении Украины в ЕС или НАТО в ближайшие 20-25 лет. Кроме того, министр рассказал, как стоит воспринимать референдум в Нидерландах, когда ждать продвижения в деле по сбитому самолету Malaysia Airlines, а также как далеко МИД зашел в реформировании дипслужбы. Первую часть интервью с Павлом Климкиным читайте здесь.
В последнее время в СМИ появилась публикация на тему того, что некоторые депутаты пытаются создать миф относительно того, что у Европейского Союза появились новые требования для предоставления безвизового режима. И в этой связи электронное декларирование, а также создание Нацагентства по предотвращению коррупции якобы отходят на второй план. Эти депутаты пишут: ЕС устал от санкций и намерен ослаблять их, а чтоб нам не было обидно позже даст безвизовый режим. Насколько такие заявления отвечают действительности?
Во-первых, я считаю, что все, что делается в рамках дорожной карты по безвизовому режиму, нужно Украине абсолютно независимо от безвизового режима. Мы должны это сделать для того, чтобы продвигать реформы внутри страны. Во-вторых, вопрос безвизового режима – это вопрос доверия к тому, как наши институции работают с точки зрения обеспечения всего заложенного в эту дорожную карту. И когда нужно улучшать законы, когда у нас при этом вносятся в законы изменения, которые их ослабляют, это позитивно на доверие со стороны Европейского Союза однозначно не влияет. Ведь реально безвизовый режим – это доверие между европейскими и нашими институциями. Более того, все то, что мы сделали в рамках этой дорожной карты, - и законы, и институциональные предпосылки для борьбы с коррупцией, - все это не означает, что мы уже все выполнили. Сейчас эти механизмы должны эффективно работать. Все эти элементы предусмотрены не для того, чтобы выполнить формально какие-то требования Европейского Союза, а для того, чтобы эффективно работала система. И именно это является основой для дальнейшего доверия. Поэтому ЕС сегодня не выдвигает никаких дополнительных требований. Нам осталось чисто формально завершить вопрос электронного декларирования и эффективно запустить Нацагентство по предотвращению коррупции. Это то, что осталось. Но это не означает, что это окончательный финиш: мы все сделали на бумаге и теперь все равно, как и что работает на практике! Оно должно эффективно работать. Европейская комиссия и Европейский Союз это будут внимательно отслеживать.
Второй момент, в отношении всех этих спекуляций с санкциями. Связь санкций с безвизовым режимом и то, что предоставление безвизового режима будет использоваться, как своего рода конфетка, в случае ослабления санкций – так это в ЕС тоже не работает. Поскольку предоставление безвизового режима связано с четкими критериями. С точки зрения политического восприятия в ЕС ведутся дискуссии относительно того, как на фоне, в том числе, миграционного кризиса, который воспринимается как угроза самому способу жизни для многих европейцев, четко иметь подтверждения, что Украина выполнила дорожную карту и готова ее выполнять дальше. Это значит, что все, что у нас внедрено и в плане законов, и институциональных предпосылок, должно эффективно работать дальше. Это единственное условие ЕС. А санкции – это отдельная логика, которая привязана к Минскому процессу. В ЕС постоянно повторяют, что должен быть выполнен Минск, и тогда можно будет говорить о санкциях. Другое дело, что в рамках Минска многие европейские политики хотели бы видеть реальный прогресс. Многие из них считают, что конституционные изменения нужно было бы проголосовать сейчас, в том числе как сигнал украинским гражданам, которые находятся на территории Донбасса. Но одновременно они понимают, что логика действий России абсолютно другая. Безусловно, найдутся представители европейского бизнеса или отдельные европейские политики, которые будут пытаться под давлением России обвинять Украину в невыполнении каких-то элементов "минских договоренностей". Эта кампания ведется сейчас Россией очень активно. Но мы должны четко со своей стороны объяснить, что логика Минска очень проста – деэскалация, потом стабилизация через выборы. Но никакой деэскалации не происходит, поскольку Россия работает наоборот. И логика действий России в том, чтобы держать Донбасс дестабилизированным и через Донбасс дестабилизировать всю Украину. Однако безвизовый режим я бы абсолютно никак не путал бы с этими процессами.
Когда вы были на встрече в Париже в СМИ приобрела огласку информация о том, что президент Еврокомиссии Юнкер, выступая в Нидерландах, засомневался в возможности вступления Украины в ЕС или НАТО в ближайшие 20-25 лет. Конечно, никто нашего скорого вступления в ЕС и не ожидал, однако этот месседж активно разошелся в сети и, в частности, в России. Как нам это воспринимать: это был месседж, направленный на голландскую аудиторию, которой скоро голосовать на референдуме, или это сигнал нам?
Можно я немного резко и совсем недипломатично скажу, что это никак не нужно воспринимать. И в принципе наша чувствительная реакция на такой месседж свидетельствует о том, что у нас существует своеобразный комплекс относительно ЕС. Суть евроинтеграции немного в другом. Суть в том, чтобы сделать Украину, и это можем сделать только мы сами, успешной страной в Европе и глобально. И все-таки Украина нужна Европе как пассионарная, харизматическая нация, которая способна за себя бороться. Это мы тоже в последнее время доказали. Сейчас мы должны доказать не столько Европе, сколько самим себе, что мы способны провести ключевые реформы и, в конце концов, окончательно уйти от этой постсоветской Украины, которую мы имели до Майдана. От нас зависит, каким образом мы будем продвигаться в Европейский Союз и насколько быстро мы будем это делать. А какие-либо месседжи, которые направлены на аудиторию внутри ЕС, абсолютно понятны, поскольку дальнейшее расширение сейчас не является популярным. Но никто не знает, каким образом настроения в ЕС изменятся через пару лет, и какие будут вызовы. Вот кто 2 года назад знал, что миграционный кризис будет сейчас основным вызовом? Поэтому говорить и планировать на 20-25 лет – это просто месседж, который в основном отражает мысли Юнкера, и направлен на европейскую среду. Если мы так чувствительно воспринимаем каждый подобный месседж, мы каким-то образом не уважаем сами себя. Мы должны себя уважать и быть в себе уверенными.
Согласно результатам опросов, около 49% голландцев вообще не знают об этом референдуме. Есть и такие, которые думают, что будут 6 апреля голосовать за или против членства Украины в ЕС. Ведется ли Украиной информационная компания в Нидерландах по этому поводу?
Этот референдум совсем не об Украине, и совсем не о соглашении об ассоциации. Референдум был запущен евроскептиками, которые имеют свои счеты с Брюсселем, а также свое понимание того, как ЕС влияет на Нидерланды. Конечно, Россия активно использует сегодняшнюю ситуацию и пытается также влиять через разные механизмы на общественное мнение в Нидерландах. Мы не можем формально вести кампанию, как, например, политики перед выборами. Но в то же время, мы ведем активную работу. Я считаю, что независимо от настроений в голландском обществе, мы должны бороться. Бороться за то, чтобы показать Голландии современную Украину, как европейскую страну и страну приверженную европейским ценностям. Мы должны показать, что европейская Украина будет способствовать европейской безопасности, и граждане Голландии будут жить в более безопасной среде, что ассоциация будет предоставлять Нидерландам больше возможностей с точки зрения человеческих, политических и бизнес контактов. Это поможет сделать Европу более стабильной и предсказуемой.
Для многих голландцев Украина все еще является не то чтобы совсем terra incognita, но чем-то похожим. Что интересно, болельщики, которые были тут в Украине в 2012 году, имели очень позитивное впечатление о нашей стране. Но если говорить о голландцах, которые ничего не знают об Украине, то это скорее вопрос об их отношении к ЕС. Дополнительно следует учесть, что сейчас Голландия председательствует в ЕС, и тот факт, что там в определенной временной перспективе будут выборы. То есть в итоге, это референдум не о нас. Но это не означает, что мы должны сидеть, сложа руки. Мы должны использовать этот шанс. Это кампания, в которой принимает участие много людей, которые известны в Голландии, тот же Виталий Кличко, и многие из тех, кто может показать современную Украину. Мы там планируем и проведение бизнес форума, где будет Наталия Яресько, буду там и я в последние дни перед голосованием. Референдумы отличаются от выборов – тут, как правило, на людей влияет та информация, которую они получают в последние две-три недели. Поэтому, конечно, мы особенно активизируемся в этот период. Нидерланды – это одна из самых евроскептических стран, поэтому мы должны получить поддержку голландцев. А относительно восприятия будущего членства в Евросоюзе – мой ответ очень прост: когда будет рассматриваться вопрос по членству Украины в ЕС, тогда будет другой референдум в Голландии. Тогда каждый голландец опять сможет отдать за это свой голос и решить.
Когда в ноябре 2015 года в Украине был министр иностранных дел Нидерландов Берт Кундерс, он сказал, что в ближайшие недели будет определен формат привлечения к ответственности виновных в крушении самолета MalaysiaAirlines. Однако с тех пор ни о каком формате не говорилось. На каком этапе находится принятие решения?
Вопрос связан с тем, что в ближайшее время будет второй отчет – над этим работает голландская сторона. Мы имеем первый отчет – я бы его условно назвал техническим, а второй будет – уголовный. Как только он будет, у нас будет объективная основа для того, чтобы принять решение. Вы знаете, что сейчас рассматривается вопрос или взаимодействия национальных юрисдикций, или трибунала. Трибунал – это прекрасная опция, но без решения Совета безопасности у нас не будет рычага давления на Россию относительно того, чтоб выдать тех, кто стоял за этой трагедией и за этим преступлением против человечности. Поэтому мы обязательно будем продолжать работу. Мы сохраняем единство в рамках 5 стран, которые уже предлагали идею трибунала. Но параллельно мы будем работать в рамках Международной конвенции о борьбе с финансированием терроризма над тем, чтобы показать, что Россия является страной-спонсором терроризма. То есть то, что мы делаем в рамках 5 стран, направленно на то, чтобы привлечь к ответственности конкретных лиц. А доказывать, что Россия страна-спонсор терроризма, мы будем в рамках логики конвенции. Вот сейчас у нас будет раунд консультаций с Россией – мы должны проводить эти консультации, поскольку так прописано в конвенции, и после этого мы уже будем принимать следующие решения, о которых, надеюсь, смогу сказать в ближайшее время.
Вы анонсировали подготовку новой редакции закона о дипломатической службе еще в марте прошлого года. Сейчас уже принят необходимый закон о госслужбе. Вырисовывается ли уже определенный законопроект по дипслужбе? Что он принесет кардинально нового для дипломатов министерства?
Мы действительно имели задержку с презентацией проекта, это связанно с тем, что мы надеялись на наиболее амбициозный закон о госслжубе. Некоторые вещи, на которые мы надеялись, в этот закон не вошли, поэтому мы сейчас в значительной степени переписали законопроект о дипслужбе. Сегодня у нас уже есть готовый проект, который в ближайшее время мы вынесем на рассмотрение. Мы его уже активно обсуждаем внутри дипломатической службы, поскольку сначала, как и в любой демократической службе, мы должны все обсудить – проект закона уже разослан по посольствам и активно обсуждается в центральном аппарате. Фактически, сейчас мы будем подавать отдельный закон, который будет очерчивать рамки функционирования дипломатической службы, базируясь в определенной степени на закон о госслужбе, но внедряя много нового.
Мы прописываем логику продвижения в рамках дипломатической службы, внедряем немного другую логику деления на дипломатов и госслужащих – такую, которая существует в множестве дипломатических служб, как в немецкой, например. Не все люди, которые работают в дипломатической службе и в посольствах, должны быть дипломатами. Я помню, когда был послом в Берлине, приходишь в МИД – дипломаты работают, у них ненормированный рабочий день, а госслужащие четко, как только оканчивается рабочий день, сразу исчезают. Вот у нас дипломаты, я не люблю такое сравнение, но это в принципе, как силовое ведомство - дипломат должен работать столько, сколько нужно, чтоб защищать национальные интересы Украины.
Кроме того, у нас должна быть отдельная логика повышения квалификации и карьерного роста в рамках дипломатической службы. Например, мы не можем просто делать формальные системы конкурсов, поскольку, если мы хотим, чтоб дипломат выучил тайский язык, мы должны обеспечить ему возможность, чтобы он потом поехал в Таиланд и там реально его использовал и совершенствовал – чтобы он принес пользу государству именно там. Кроме того, мы должны планировать карьеру дипломатов, поскольку мы не можем с точки зрения эффективности дипломатической службы позволить кому-то выигрывать конкурсы только на посольство в Канаде, например. Ведь нам в дипломатической службе нужны люди, которые широко разбираются в современном мире. Поэтому у нас есть свои особенности. Нам нужен реальный драйв и желание тех, кто хочет развития дипломатической службы внутри. Вся эта специфика сейчас прописана в проекте закона. Потом мы это вынесем на более широкое обозрение – вынесем на обсуждение в парламентских комитетах. Этот закон должен реально позволить нам создать максимально эффективную дипломатическую службу. Там будет много вещей, которые с одной стороны позволят сконцентрироваться на подготовке и предоставлении всем дипломатам возможности раскрыться, а с другой стороны – будет достаточно гибким, чтобы создать возможности реагирования на вызовы, которые у нас постоянно возникают.
Я понимаю, что вопрос назначения послов следует адресовать в АПУ, но все-таки МИД рекомендует кандидатуры. Сейчас у нас нет послов в НАТО, Беларуси, Грузии и еще в ряде стран. Вы говорили, что будут новые назначения, однако…
Они действительно будут. Относительно кандидатур, прошу понять, что то, когда они будут назначены – это исключительно компетенция и прерогатива Президента. По ряду стран, я надеюсь, что это будут назначения уже в ближайшее время. Также по ряду стран у нас есть запросы на агреман. Но опять-таки, никаких компромиссов относительно назначения послов, которые не соответствуют своей должности на все 100%, не будет. Это будут люди, которые действительно способны работать именно в этой стране, учитывая свой опыт и знания. И не будет компромиссов в подготовке. Вот, например, Андрей Шевченко, которого я уважаю и давно знаю, готовился очень целенаправленно несколько месяцев. У нас не будет так, что кто-то просто будет назначен, а потом приедет и будет на месте пытаться разобраться в ситуации. И такой подход будет по каждой стране. Будет учтена логика назначения, логика соответствия должности, способность работать в этой стране и оптимальная подготовка. Это, как показывает даже последняя практика, однозначно оправдано.
А те тесты, которые появились в министерстве, приносят какие-то результаты?
Однозначно. Логика этих тестов очень простая – это как тесты по правилам дорожного движения – они всем известны. Их можно посмотреть, к ним можно подготовиться. Тесты разные: они проверяют и общую эрудицию, поскольку я считаю, что дипломат должен отличать хотя бы, условно говоря, Бетховена от Моцарта. Есть тесты по международному праву, международным организациям, отдельным странам. В новом законе о дипломатической службе будет прописано, что у нас будут и соответственные психологические тесты и много других. Мы должны знать, как дипломат будет себя вести в сложных условиях, а том числе, в ситуации под прессингом, когда нужно работать 24 часа в сутки. Мы сейчас договорились с рядом наших коллег, в частности, с немецкими и британскими, что они дополнительно предоставят нам ряд методик, которые они отрабатывали много лет. То, что у нас внедряется, взято не с потолка – это во многом результат анализа опыта наших западных коллег.
Были ли уже увольнения на основании провала этого теста? Например, когда оказывается, что человек ничего не знает…
Нет, совсем незнающих у нас не было. Люди готовятся достаточно целенаправленно. Но у нас планируется аттестация. Начиная с этого года, у нас будут намного более жесткие критерии этой аттестации. Например, я, когда был назначен министром, сказал, что у нас в дипломатической службе не будет тех, кто не знает английского. Кстати, в новом проекте закона о дипломатической службе знание английского уже не считается знанием иностранного языка, как такового. Без английского не бывает дипломатов. Через год мы изменили должностные инструкции и честно всем дали время. У нас, были люди, которые не знали английского языка, и те, кто хотели, имели время его изучить. И это я привожу только один пример, но есть и много других критериев. По этим критериям будет проведена аттестация, и тогда мы поймем, кто может работать, а кто нет.
У нас всего 6 договоров о трудоустройстве членов семей дипломатов странах пребывания. Есть ли у министерства в планах увеличение количества таких соглашений, и с какими странами?
План есть, причем со многими странами. Я считаю, что это очень важно для дипломатов, чтобы члены их семей могли работать. Мы сейчас ведем консультации с несколькими десятками стран. Основный акцент на сегодня – на Европейский Союз, на ряд азиатских и латиноамериканских стран. В перспективе мы должны заключить такие соглашения с абсолютным большинством стран. Но, это, конечно, должно происходить на основе взаимности – члены семей зарубежных дипломатов также получат право трудоустройства в Украине.
Учитывая низкое финансирование министерства, это могло бы быть полезно…
Это не только финансовый вопрос. Это вопрос и самореализации: сидеть несколько лет без работы – для многих это не лучший вариант. Многие члены семей знают языки, имеют соответствующие предпосылки для того, чтобы успешно работать. Кроме того, это является дополнительным источником понимания страны и получения впечатлений и информации о стране. Поэтому однозначно делать это необходимо.